Стригольники как отдаленные предшественники евангельских верующих. Что хотели сделать жидовствующие. Стригольники и жидовствующие

В ранней истории русского христианства Новгород и Псков занимают особую роль. Во-первых, именно на этих территориях имела место вотчина княгини Ольги, которая начала крещение Руси до Крещения Князя Владимира.

Сюда же была отправлена первая безуспешная католическая делегация с епископом Адальбертом во главе, которая потерпела фиаско. И здесь же, в Новгороде, вспыхнули первые языческие антихристианские восстания, которые вылились в пресловутое ответное «крещение огнём и мечом».

Но помимо всех этих драматических событий, Новгород и Псков стали и своеобразной отправной точкой двух самых масштабных ересей первых веков христианства на Руси. Движения стригольников и ереси жидовствующих.

Стригольники

И рассмотрение Новгорода и Пскова в таком свете и верно, и не верно одновременно. Да, действительно, первые упоминания о стригольниках относятся именно к Новгороду, а одним из основателей этой секты был некто «стригольник» (цирюльник) и пскович Карп. Как минимум, о том, что «был некий человек, исполненный гнусных и скверных дел, по имени Карп, по ремеслу стригольник, живший во Пскове» указывает в летописи Иосиф Волоцкий.

Но стоит отметить, что проникновение религиозных предшественников и стригольников, и жидовствующих началось значительно раньше, и не только с Северо-Запада. К примеру, в Никоновской летописи указано, что ещё в 1004 году киевский митрополит Леонт заключил под стражу еретика «Адриана-скопца». А в 1123-м уже митрополит Никита посадил в тюрьму некоего «злого еретика Дмитра».

По мнению Карташева, автора «Очерков по истории Русской Церкви», эти предтечи стригольников были представителями балканской ереси «богомилов». Не вдаваясь в подробности стоит сказать, что богомилы, судя по Книге Голубиной (одному из их главных доктринальных трудов, дошедших до наших дней) были дуалистической и гностической сектой. При этом одной из основных их черт была подчёркнутая аскетика и нестяжательство.

Это важно отметить, поскольку последующий пафос борьбы с официальной церковью и стригольников, и жидовствующих также был мотивирован нестяжательностью и призывом к аскетизму, а в частности, отказу от «симонии», то есть, поставления священников и епископов за деньги.

Во второй половине XIV в Русской Церкви разгорелся спор о правомочности поставления некоторых епископов на их кафедры. Более того, некоторые русские князья поддержали это возмущение и говорили о «продажности греков».

Ровно на эти годы, а именно на 1375-й, приходится и упоминание о поимке и казни псковско-новгородских стригольников. Однако в летописях говорится о том, что некая ересь завелась в Новгороде ещё за 20 лет до этих событий, и ей активно противостоял Новгородский архиепископ Моисей.

Иными словами, ересь тлела все эти годы, и не только в Новгороде, а уже по всей Руси, но в «полуподпольном режиме», а очередной всплеск полемики о симонии стал катализатором активной проповеди стригольников.

Жидовствующие

Ещё более тесно с Европой и Балканами, нежели стригольники-богомилы, были связаны жидовствующие. Они появились уже во второй половине XV века, и снова в Новгороде. На этот раз даже их лидер и первый проповедник пришёл извне.

В 1470 году новгородцы, ещё пытавшиеся отстоять свою полную автономию от Москвы, по сговору с поляками, пригласили к себе литовского князя Михаила Олельковича. Сам князь был православным по вероисповеданию, но он приехал с пышной европейской свитой, среди которой был некий лекарь Захария, представитель средневекового европейского еврейства. Он-то и стал первым проповедником новой секты на Руси.

Что же касается самого этого религиозного течения, то в Болгарии, то есть, снова на Балканах, ещё в XIV веке проводился православный собор именно против «жидовствующих».

Что интересно, князь Михаил со свитой продержались в Новгороде всего год, Иван III в 1471 году оккупировал Новгород и изгнал Михаила. Но ересь уже проникла в круги и новгородской знати, и духовенства. В частности, адептами нового течения стали священники Алексий и Диониса. И вот их уже Иван III забрал в Москву. Так ересь получила свое дальнейшее распространение.

При этом и в Новгороде она не исчезла. В 1484 году известен случай полемики архиепископа Геннадия Новгородского и игумена Захарии о порядке причащения, и снова о симонии. Захария в итоге также отправился в Москву, под крыло Ивана III, поскольку противостояние Новгорода и Москвы все более усугублялось, и внезапно жидовствующие стали инструментом в политической борьбе великого князя Московского против излишней церковной и политической воли новгородцев.

Впрочем, отвлекаясь от темы стоит сказать, что в итоге Иван III сам устроил следствие и осуждение этих еретиков, поскольку и с политической точки зрения они были слишком вольнодумны.

Что же касается Новгорода, то здесь борьбу с еретиками в те годы вёл Геннадий Новгородский. И вёл её достаточно жестко, вплоть до массовых казней.

Близость к Европе

Если абстрагироваться от собственно религии и посмотреть на политические аспекты, то понятно, почему Новгород и Псков стали началом пути двух этих ересей.

Во-первых, это территориальная и политическая близость к Европе и самые разнообразные и тесные с ней связи. Во-вторых, неприятие возвышения Москвы и централизации власти. И Псков, и Новгород долгое время были слишком вольными государствами, которые отстаивали свою независимость, в том числе, и угрозами смены веры, например, унией с католиками.

Третья же причина была скорее интеллектуальной. В силу своего уникального положения и новгородцы, и псковичи были менее консервативны и открыты «новым веяниям», через которые приходили и еретические учения.

К тому же что стригольничество, что ересь жидовствующих в основе своей критики несли резкое неприятие симонии и «развращённости нравов в Церкви», что само по себе было симпатично очень многим идеалистически настроенным людям.

Ересь стригольников стала первым крупным отечественным еретическим движением. Средневековая Русь отнюдь не была центром мировых еретических учений, но если уж у нас чем-то увлекаются — так всерьез и с размахом. Все направления религиозной мысли, появлявшиеся на Руси, имели свою неповторимую специфику, и ересь стригольников — яркий тому пример.

Изначально стригольники (это слово, скорее всего, происходит от названия ремесла одного из основателей секты — суконщика или парикмахера Карпа) не восставали против догматов православной веры. Их возмущала симония, то есть практика торговли священными санами, де факто узаконенная в повседневной жизни как Греции, так и Руси. Но выводы делались радикальные: раз все рукоположения совершаются за плату, значит, они не законны и священства как такого нет. Из этой точки начинался бурный полет фантазии некоторых наиболее увлеченных "ересиархов". Впрочем, в наше время очень сложно отделить реальное учение стригольников от тех обвинений, которые возводили на него православные оппоненты.

Важно понимать, что стригольники не были законспирированной сектой, как, например, "жидовствующие" — другая ересь, появившаяся чуть позже в том же регионе в Северной Руси. Скорее это было направление, объединенное непризнанием существующей иерархии и видимой Церкви. Но его участники делали из этой общей посылки самые разнообразные выводы.

Были такие стригольники, которые все же осознавали свою причастность к Церкви, посещали церковные службы. К ним также относились крайне настороженно — как ко внутренним врагам. Были стригольники, очень похожие на появившихся позже протестантов — они признавали лишь авторитет Писания, отвергали церковные обряды и ритуалы, проводили собственные собрания. Но для превращения в полноценное протестантское движение, которое могло бы опередить протестантизм европейский, не хватало, по всей видимости, образования и серьезного знания мировой христианской традиции. Опять же, снова сказался свойственный русской религиозности радикализм — если уж ломать, то "до основанья". Очень скоро дошла очередь и до ревизии Писания.

Так, в числе стригольников были и такие, которые пошли на полный отрыв, отрицали все таинства и каялись не перед Богом, а матери-сырой земле. Как справедливо замечает церковный историк Карташев, тут проявилось скорее не скрытое язычество, а "дьячковское начетничество в богослужебных книгах. В тексте древнерусских молитв на Троицкой вечерне, например, читаем: И тебе, земля-мати согрешил есми душою и телом".

Именно с крайними, наиболее радикальными вариантами стригольничества, совсем далеко зашедшими в отрицании церковной традиции, смыкается не мнимая, а настоящая древняя ересь, веками таившаяся в лоне Церкви, особенно в среде монашества. Дело в том, что еще со времен князя Владимира на Русь стали проникать богумилы, преследуемые в Византии и на Балканах. Русские не были искушены в ересиологии и с благодарностью принимали всех, кто был образован, начитан и говорил им о Боге.

Сведения об изобличении еретиков явно богумильского толка не раз появляются в русских летописях; но все же это были единичные еретики. Богумильство, о котором мы уже писали, восходило к армянскому павликианству, через него — к персидскому манихейству и в конечном итоге к древним гностикам, первым еретикам, с которыми столкнулась Церковь. Их основная идея, причудливо преломляясь, неизменно сводилась к пониманию видимого мира как несовершенного, не Божьего, а то и прямо дьявольского, творения. Как правило, ересям этой группы был свойственен дуализм, то есть противопоставление "доброго" Бога, создателя мира духовного, и злого божества (или же несовершенного существа-неудачника), создателя всего материального. Злое божество еще с времен гностиков, как правило, отождествлялось с Богом Ветхого Завета, а зачастую — и с тем Богом, которому возносит свои молитвы официальная христианская Церковь.

Остается только поражаться тому, как быстро последователи древних гностиков адаптировались на Руси. Таинственным образом они умудрились сомкнуться с язычниками-волхвами, привить им свою странную религиозность. Вот яркое тому свидетельство. После подавления восстания в Ростовской земле в 1071 году, то есть спустя почти 100 лет с момента крещения Руси были пойманы и допрошены волхвы, вожди сопротивления. Удивительно, но они вещают отнюдь не о "вере предков", поруганной "чуждой христианской верой". Они выдают не языческую, а чисто манихейскую, даже гностическую, только переиначенную на русский лад, картину происхождения мира: "Бог после бани вытер свой пот ветошью и бросил ее с неба на землю. Сатана из этого материала сотворил человека, но не мог закончить творения, и сам Бог вложил в немощную плоть душу".

То, что богумилы не исчезли на русской земле, а затаились и передавали свое тайное знание ученикам из поколения в поколение, видно из того, что в проповеди некоторых стригольников отчетливо зазвучали манихейские нотки. Они учили о дуализме, а также о том, что в храмах официальной Церкви не просто нет благодати, а обитает само зло. Этот момент очень важен, так как тут уже звучит никакой не протестантизм, а богумильский миф о Сатанаиле, изгнанном Христом из Соломонова Храма в Иерусалиме и позже вселившемся в Храм Святой Софии, построенный "новым Соломоном", императором Юстинианом Великим.

Впрочем, к чести стригольников надо сказать, что подобных "экстремистов" среди них было сравнительно немного. Основную массу участников движения стригольничества продажность церковной иерархии волновала куда больше вопросов дуализма.

Преследования со стороны властей стригольники переносили, явно вдохновляясь образом первых христианских мучеников. Сообщается, что они во время допросов возводили глаза на небо и говорили, что видят Бога — по примеру первомученика диакона Стефана.

Надо сказать, что церковная власть, хоть и напуганная появлением стригольников, действовала не в пример мягче своих европейских "коллег". Казнь Карпа и Никиты была скорее расправой толпы. Митрополит Фотий направил четыре послания против ереси, в которых, хоть и призывает к "силовым методам", постоянно подчеркивает, что ни в коем случае нельзя допускать смертную казнь ("толико кровь и смерть да не будуть на таковых") — а лишь заключение, призванное привести еретиков к покаянию.

Стригольники и жидовствующие на Руси January 21st, 2012

Мне всегда казалось что немогли Русы просто так "схавать" чуждую религию как есть, со всеми ее поповскими прибабахами и поборами... и не выдать собственный ее вариант... в конце концов люди грамотные, прочитать Писания и не заметить птуаницу и ту не соответствующую церкви и ее иерархии, не могли)
Вот грамотным(!) новгородцам да псковчанам и понадобилось на ЭТО около двухсот лет... не только заметить но и осознать и взрастить собственное от ношение к Писанию..."Недостойни суть пресвитери, по мзде поставляеми; недостойно от них причащатися, ни каятися, ни крещения от них приемати»... вот так то) но Константинополь конечно понимал, что самостоятельная паства Русов без церковной иерархии ему будет не подвласна...

Одной из самых древних и наиболее интересных в богословском отношении внецерковных групп на Руси можно считать стригольников — течение, возникшее в Пскове и Новгороде в конце XIV века. Дух вольнолюбивых городов с вечевым управлением, сопротивление новгородцев и псковичей княжеской власти вплоть до 70-х годов XV века создавали благоприятную обстановку для оппозиции церковному авторитаризму. Вместе с тем бурное развитие торговли и ремесла в Новгородской и Псковской республиках требовало распространения грамотности. И действительно, еще до нашествия татаро-монголов множество ремесленников оставляли надписи на своих изделиях, что свидетельствует о том, что грамота являлась достоянием не только знати, духовенства и купечества, но и простого народа. Таким образом, сложились благоприятные предпосылки для духовного просвещения народа в этих землях.

Поводом к появлению этого движения стала симония, или «поставление пастырей на мзде». Эти поборы назывались ставленными пошлинами, которые достигали довольно значительных размеров и взимались со времени Владимирского собора (1273 или 1274) официально с каждого поставляемого на служение, хоть и в ограниченных размерах. Против архиерейского стяжательства и сребролюбия началась серьезная борьба. Особенно активной она стала в XIV веке в среде низшего духовенства.

Судя по всему, псковские дьяконы Никита и Карп, двое из «трех развратников христианской веры», как сказано о них в новгородской летописи 1375 года, начали свои религиозные поиски именно с архиерейской критики корыстолюбия. Им стало ясно, что таинства, совершаемые недостойными людьми, недействительны: «Недостойни суть пресвитери, по мзде поставляеми; недостойно от них причащатися, ни каятися, ни крещения от них приемати».

Изучая Священное Писание, они вскоре увидели и другие отклонения официального церковного учения от Евангелия и начали проповедовать беспоповщину, то есть всеобщее священство, стали отрицать поклонение иконам, исполнение церковных обрядов, особенно молитв и поминовения усопших. По их мнению, церковные приносы и поздняя милостыня (после смерти) не способны искупить грехов, допущенных человеком при жизни. Есть убедительные аргументы в пользу того, что стригольники преподавали водное крещение взрослым и притом возрожденным людям (как они говорили, «роженна», то есть второй раз рожденным). Это видно также из того, что обряд посвящения, часть которого составляло водное крещение, включал в себя специфическую стрижку «на три перста под ухом» и, конечно, не мог совершаться над младенцами.

Стригольники противопоставляли иерархии проповедников, выбранных из своей среды, которые проповедовали покаяние и основывали свое учение на Священном Писании, а не на предании и отцах церкви.

Движение стригольников стало известно в Новгороде при архиепископе Моисее (1352-1358), который уже боролся с ними как с еретиками. Видимый знак посвящения (особая стрижка) свидетельствовал, что стригольники не скрывали своих убеждений и не составляли тайных обществ, а, наоборот, открыто исповедовали свою веру и демонстративно заявляли свой протест против официальной церковной иерархии. Для молитв они собирались по домам, а свои собрания проводили часто прямо на улицах.

Стригольники, как и почти все внецерковные группы Средневековья, вели благочестивую христианскую жизнь, не предаваясь крайностям аскетизма, но основываясь на Евангелии. Их проповедники хорошо знали Библию и богословскую литературу своего времени, за что имели прозвища «книжные». Епископ Стефан писал о стригольниках: «Аще бо бы не чисто житье их видели люди, то кто бы веровал ереси их. Или бы не от книжного Писания говорили, никто бы не послушал их». Таким образом, движение стригольников стало предтечей чистого евангельского пробуждения на Руси, во многом предвосхитившим его богословие.

С 1375 года против них начались гонения, и трое руководителей стригольников, в том числе дьяконы Никита и Карп, были утоплены в реке Волхов. Но отлучение от церкви и смертная казнь руководителей движения не помешали стригольникам распространять свое учение еще активнее. С 1380 по 1430 год новгородские иерархи постоянно занимались борьбой с этим течением. Они даже добились того, что Константинопольский патриарх дважды обращался с увещательной грамотой к стригольникам, а пермский епископ Стефан выступил против них в полемическом трактате «Мерило Праведное».

Митрополит Фотий (1408-1431) написал четыре довольно резких послания, в которых требовал в случае упорства сектантов «отженуть» их от церкви и предать в руки «мирским властям» на расправу. Начались аресты, заключения и телесные наказания. Между первым и четвертым посланием прошло 13 лет, но тон последнего не был смягчен, в нем еще настойчивее звучал призыв к публичным казням. После 1430 года о стригольниках нет никаких упоминаний. Очевидно, они были физически уничтожены или рассеяны по Руси и слились с жидовствующими и беспоповским толком старообрядчества.

Важно отметить, что движение стригольников носило совершенно самобытный русский характер и возникло на основе Священного Писания и критики официальной церкви. И хотя некоторые параллели с вальденсами и богомилами можно найти, в вероучении стригольников нет и следа гностицизма и манихейского дуализма, характерного для богомилов, но присутствует острая критика симонии и церковной иерархии, совершенно не характерная для вальденсов. Таким образом, Н.И. Костомаров прав, утверждая, что стригольники «положили начало на Руси самородному религиозному мудрствованию».

Дух критики церковных устоев, утвердившийся в новгородских и псковских землях после разгрома стригольников, породил новое движение — жидовствующих. О жидовствующих стало известно в правление митрополита Филиппа в 1470 году. Это движение началось с приезда в Новгород киевского князя Александра Олельковича, в свите которого были врачи-евреи, один из которых — Схария (Захария) в течение года имел беседы с малограмотными новгородскими священниками. В результате этих бесед многие новгородские иерархи стали подчеркивать преимущества Ветхого Завета над Новым, ссылаясь на слова Христа, что Он пришел не нарушить закон или пророков, но исполнить (Мф. 5.17). Постепенно под влиянием Ветхого Завета и иудаизма сформировалось их богословие.

Они стали учить, что учение о Троице противоречит представлениям о Едином Боге, что Христос — не Бог, а только великий пророк. Отрицалось иконопочитание как идолопоклонство. Все это перемешивалось каббалистическими и астрологическими представлениями, которые были в новинку для верующих и поражали рационализмом и даже агностицизмом.

Скоро слава о благочестивой жизни и мудрости двух главных руководителей жидовствующих в Новгороде — протопопов Алексия и Денисия достигла Москвы, и в 80-е годы XV века их обоих взяли на служение в престижные московские церкви. Это помогло распространить новое учение на очень могущественных и влиятельных людей, таких, как молдавская княжна Елена, архимандрит Зосима, ставший впоследствии митрополитом московским, и даже на самого великого князя Ивана III. Имея таких высокопоставленных покровителей, движение быстро распространилось и оставалось при этом тайным обществом, не разглашающим своих взглядов и организационной структуры. Эта конспирация помогла им сохраниться в период гонений и избежать наказаний.

Открылось это движение только в 1487 году типично по-русски, когда несколько жидовствующих священников, перебрав спиртного в трактире, при всем честном народе начали ломать иконы и глумиться над ними. Новгородский епископ Геннадий начал борьбу с ересью, но московское руководство не очень ее поощряло. Только собор 1490 года под давлением Иосифа Волоцкого вынес осуждение жидовствующим и предал некоторых из них пыткам и казням, а других — заключению. Окончательный разгром этого движения наступил только после смерти высоких покровителей и решения собора 1504-1505 годов. На этом соборе восторжествовало мнение Иосифа Волоцкого, который считал, что нельзя щадить даже раскаявшихся еретиков. После этого на них была произнесена анафема и часть жидовствующих были сожжены, а часть — сосланы в монастыри. Так, в 1504 году запылали первые костры инквизиции в России для «очищения» душ грешников от еретического «злобесия». До этого еретиков топили или казнили иными способами. Следует отметить, что практика преследования инакомыслия на Руси всегда была более жестокой, чем в Европе. Иосифляне учили: «Едино есть, молитвою и оружием убивати супротивляющаяся закону Христову».

После казней 1504 года остатки этого движения сохранялись в тайных кружках и проявлялись в форме вольнодумства, хотя некоторые считают, что это движение сохранилось до наших дней, например в лице жителей сельских районов Воронежской области, называвших себя «явреями» и переселившихся в Израиль в 70-80-х годах XX столетия.
http://www.moscowseminary.org/sannikov/strigolniki.htm

еще про ранних русов-христиан - стригольников:

Подобно богомилам, стригольники считали, что основой истинного христианства являются новозаветные писания и особенно четыре евангелия, которые они знали очень хорошо. Но почитание евангельского текста носило совершенно иной характер по сравнению "с тем почитанием книг, которое проповедовалось православной церковью" . Стригольники читали Евангелие не слепо и без рассуждения, а размышляли о нём, чтобы иметь возможность обосновать и убедительно подтвердить своё понимание. Подобный критический взгляд на "святые книги" считался опасным отклонением и свободомыслием.
http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B3%D0%BE%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%B8

Введение

Со второй половины XV в. в России наступает экономический переворот - появляется постоянный и с каждым десятилетием расширяющийся рынок для сбыта сельскохозяйственных продуктов, растут города и возникает русское бюргерское сословие. Церковь также преобразуется и со стороны организации, и со стороны идеологии, и со стороны отношений к государству. В течение второй половины 15 в. и в течение всего 16 в. на этой почве кипит ожесточенная социальная борьба, в которой церковные группы и деятели принимают оживленное участие. Кризис идеологии феодальной церкви сопровождается появлением еретических течений: он заканчивается соборами 16 в., которые наряду с организационными мерами предпринимают ряд мероприятий для борьбы с еретиками. Динамика этой эпохи запутана, т.к. в ходе событий постоянно сталкивались самые разные течения, церковные и мирские, давая неожиданные сочетания.

Стригольники и жидовствующие

Первые протестующие голоса против феодальной церковной организации стали появляться в конце 14 в. Начавшееся тогда еретическое движение в своей основе было городским, опиралось на молодое русское бюргерство, преимущественно на ремесленную его часть. Начавшись в Пскове, оно перекочевало в Тверь и Новгород, затем в Москву и, несмотрея на все меры, продолжало оставаться там в течение полутора веков, изменяя форму и содержание, но сохраняя тенденцию бороться с феодальной церковью.

Известно, что название было дано сообразно с ремеслом("стригаль сукна" - суконщик) одного из основателей секты. Исходный пункт ереси лежит в местных псковских церковных отношениях, с трудом уживавшихся рядом с феодальной организацией новгородской архиепископской кафедры. Из столкновения городской церкви с притязаниями феодального сеньера, которым был новгородский архиепископ, и появилась секта стригольников.

В начале 14 в. Псков стал независимым от Новгорода в политическом отношении, и стало заметно стремление псковичей добиться того же и в церковном отношении. Зависимость выражалась в праве новгородского епископа собирать пошлины с псковского духовенства и призывать псковских клириков к своему суду. Вскоре возник конфликт между епископом и псковичами, который разрешился компромиссом - Новгород ограничил взимание поборов. Однако это устраивало не всех. Тогда и появились стригольники, отвергнувшие существующую законность, которые "оклеветали весь вселенский собор". Основания для этого найти было нетрудно. Первое, самое главное заключалось в том, что патриархи, митрополиты и епископы "духопродавчествуют" - берут мзду за поставление клириков. Против этого новгородские оппоненты не сумели возразить, оправдываясь только тем, что такая плата существует везде и, следовательно, оне не запрещена канонами. Сделав такой вывод, стригольники признали, что если мзда берется везде, то нигде нельзя найти истинного священства; а т.к. истинной иерархии нет, то она и не нужна. Стригольники нашли в Священном писании, что апостол Павел повелел учить и простому человеку. И вот на место "учителей-пьяниц, которые ядят и пьют с пьяницами и взимают с них злато и серебро" еретики поставили сами себя учителями над народом - "творили себя головою будучи ногою, творили себя пастырями будучи овцами", как выражается один из их обличителей. И начались "страшные вещи": миряне судят священников и казнят их, "восхищают" сами на себя сан священства и совершают крещение. Характерной была позиция, которую еретики заняли по отношению к молитвам за умерших. Уже Карп-стригольник говорил, что "недостоит над умершими пети ни поминати, ни службу творити, ни приноса за мертвыми приносити к церкви". Неясно, на чем это было основано. Возможно, Карп считал неправильным учение о том, что человек может спастись молитвами других, не имея собственных заслуг. Наиболее крайние представители ереси шли еще дальше. Упоминались еретики, которые отрицают "евангельские и апостольские благовести" и общественный культ со всеми его принадлежностями. Это были уже попытки создать новую веру и новый культ; впрочем, столь крайнее движение было очень слабым.

Эти общие черты стригольнической ереси совершенно ясны по своему характеру: перед нами движение, носящее не аскетическо-дуалистический характер, а протестанстко-реформационный. Как лютеранство, так и стригольничество выступают против эксплуатации местной церкви со стороны чужого духовного сеньера, т.о. стригольничество приходит отсюда к отрицанию тех положений, которые являются для этого сеньера и его клира источником дохода, необходимости профессиональной иерархии, необходимости содержания клира, необходимости молитв за умерших. Таким образом, первым русским проявлением протестантизма следует считать именно стригольников, а не жидовствующих. Многогранное религиозное движение, известное под этим именем, возникло в последней четверти 15 в. и является особенно любопытным. По социальной основе оно было шире стригольничества и нестравненно более могучим. Неудивительно, что историки церкви занимались им особенно внимательно, но совершенно в нем запутались.

В лице жидовствующих мы имеем дело со сложным и широким явлением, сыгравшим немаловажную роль в событиях конца 15 - начала 16 века. Возникнув в Новгороде, ересь, по словам иосифа Волоцкого, проникла в Москву, ко двору самого князя, заразила самого митрополита Зосиму и перекинулась в заволжские монашеские скиты. Очевидно, что несмотря на уверения Иосифа, будто все еретики держались одних и тех же взглядов, дело было совсем не так, разнообразие социальной среды, захваченной ересью, должно было повлечь значительные оттенки в идеологии. Однако церковные историки пришли к самым противоположным выводам о сущности ереси. А.С. Архангельский пришел к выводу, что никакой ереси не было, а были только отдельные лица, высказывавшие критические мнения по поводу различных вопросов вероучения и церковного управления. На противоположном полюсе Е.Е. Голубинский, заявивший, что "ересь жидовствующих представляла из себя не что иное, как полное и настоящее иудейство, или жидовство, с полным отрицанием христианства". Между этими крайностями мнение Панова, который считает ересь жидовствующих непосредственным продолжением стригольничества, случайно испытавшим на себе влияние иудейства.

Для правильного суждения о ереси приходится оценить те источники, которые сообщают нам о ней. Имеются послания новгородского архиепископа Геннадия с отрывочными данными о еретиках; "Известие" митрополита Зосимы о соборе 1490 г. с обличением ереси и приговор этого собора по делу о еретиках; и сочинение Иосифа Волоцкого "Просветитель", целиком посвященное изобличению ереси. Последнее включает в себя 16 слов, изобличающих различные заблуждения еретиков, и в качестве предисловия дает "Сказание о новоявившейся ереси", представляющее из себя очерк ереси, где рассказывается, как ересь возникла в Новгороде, как из Новгорода проникла в Москву, и указываются поименно московские еретики. "Сказание" кончается рассказом о соборе 1490 г., а в 15 слове сообщаются сведения о соборе 1504 г. вставленные в книгу уже после ее выхода в свет.

Ценность двух первых источников не подлежит сомнению: они документально подтверждают существование ереси в Новгороде и дают возможность судить о характере этой ереси. Но к сообщениями "Просветителя" приходится относиться с большой осторожностью. В противоположность Геннадию, который имел лично дело с еретиками в Новгороде, Иосиф до 1503 г. находился в своем монастыре и писал о новгородских еретиках отчасти на основании сообщений Геннадия, отчасти на основании других слухов, которые до него доходили и притом передавал полученные сведения не только без всякой критической проверки, но и добавлял свои объяснения ереси. Именно в то время, как Геннадий, допуская некоторое иудейское влияние, считает, что ересь в Новгороде возникла главным образом под влиянием маркеллианской и массилианской ереси, Иосиф нашел ключ к ереси в слове "жид", и с его легкой руки и пошел неправильный термин "жидовствующие". В изложении идеологии еретиков Иосиф значительно расходится с приговором 1490 г, в котором нет и половины тех "ересей", о которых говорит Иосиф. Далее, московские еретики были политическими противниками Иосифа, т.к. стояли за секуляризацию церковных имуществ; поэтому при характеристике их Иосиф стремится прежде всего очернить их с моральной стороны, но про идеологию еретиков он может только сказать, что они "баснословия некая и звездозаконию учаху и по звездам смотрети и строити рождение и житие человеческое, а писание божественное презирати яко ничтоже суще и непотребно человеком". Поэтому сообщения "Просветителя" никоим образом нельзя класть в основу нашего суждения о ереси. Они могут иметь значение только после поверки другими источниками. Но для характеристики воззрений и методов осифлянской партии - сторонников Иосифа Волоцкого - "Просветитель" имеет, конечно, первостепенную ценность.

Первое, что мы должны отметить, заключается в пестроте социальной базы ереси. В Новгороде это сторонники московской партии, из мелких людей и клирошан; в Москве это, с одной стороны, приближенные князя, с другой стороны, гонимое им боярство. Другими словами, к ереси примыкали и тогдашние "левые", поскольку московский князь проводил политику борьбы с удельным феодализмом и северным городским партикуляризмом, а с другой стороны, и тогдашние "правые", поскольку боярство боролось за сохранение своих земель и привилегий. Противоречивость обычная, сплошь и рядом возникавшая во время переходных эпох. Поэтому мы поймем сущность ереси и ее причудливые извивы только в том случае, если будем постоянно оглядываться на социально-политическую борьбу эпохи и на ее острые моменты.

Появление ереси в Новгороде совпало с ожесточенной борьбой новгородских партий перед вторым походом Ивана III на Новгород. Эта борьба с самого начала была не чужда некоторых религиозных мотивов. Сокрушившая Псков и готовая сокрушить Новгород Москва казалась боярству и его религиозным идеологам антихристовым царством; когда падет Новгород, восторжествует Антихрист, и настанет кончина мира. Это ожидание находило себе поддержку в церковном документе: пасхалия была рассчитана только до 1492 года, который должен был соответствовать 7000 г. от сотворения мира. В одном сборнике 15 в. в конце пасхалии была сделана приписка, в которой говорилось "сие лето на конце явися в оньже чаем всемирное торжество пришествие твое". Такая же приписка повторяется в летописях 15 в. и ею оперируют в поучениях тогдашние иерархи.

Новгородская ересь появляется одновременно с оживлением эсхатологических чаяний. Иосиф приводит со слов Геннадия имена первых новгородских еретиков с обозначением их профессии: из 23 лиц 15 - священники, или крылошане, или сыновья священников, а остальные принадлежали к московской партии, состоявшей главным образом из черных людей, которые ожидали от соединения с Москвой дешевого хлеба. Если вспомнить, что новгородское белое духовенство было в подчинении у боярства и архиепископа, то будут ясны причины московских симпатий церковной части новгородских еретиков. Идеология еретиков также коренится в перипетиях партийной борьбы конца 15 в. и с одной стороны, развивает доктрину стригольников, поскольку последняя критиковала вероучение и обрядность феодальной церкви, с другой стороны, вооружается против эсхатологических ожиданий боярской партии, которые были приемом партийной борьбы, средством воздействия на суеверный черный люд. Доводы еретиков были обставлены таким ученым аппаратом, с которым представителям феодальной церкви, привыкшим к начетническому методу, бороться было трудно. Еретики воспользовались всеми теми источниками культурного просвещения, какие предоставляла широкая новгородская торговля, и не только знали такие библейские книги, как кн. Бытия, Царств, Притчи, Иисуса сына Сирахова, которые не были известны даже архиепископу Геннадию, но имели понятие о таких отцах церкви, как Дионисий Ареопагит, знали логику и познакомились со средневековой иудейской каббалой, астрономией и астрологией.

Москва была для боярской партии в Новгороде царством антихриста. Еретики, как представители московской партии, должны были опровергнуть это воззрение. Им был известен иудейский "Шестокрыл", книга, очень распространенная в то время между книжными людьми из среды городского духовенства; и из этого "Шестокрыла" еретики могли узнать, что по иудейскому счету со времени сотворения мира прошло почти на 750 лет меньше, чем по христианскому; а так как иудейский счет велся по оригиналу, по еврейской библии, а не по александрийскому переводу(в котором хронологические данные расходятся с еврейскими) и так как далее, после окончания библейских времен, иудеи вели счет по прежнему, библейскому способу, а официальная церковь пользовалась языческим юлианским календарем, то еретикам было ясно, какому летоисчислению надо было отдать предпочтение. А раз в 1492 г. будет не 7000, а только 6250 от сотворения мира, то все толки о втором пришествии не имеют под собой основания и Москва ничего антихристова в себе не содержит. Но, начав с критики эсхатологических представлений, еретики пошли дальше. Они перешли к критике новгородской феодальной церкви. По их мнению, эта церковь, которая противополагает себя московскому государству, на самом деле сама полна заблуждений и учит явным несообразностям. Церковь говорит, что надо поклоняться кресту и иконам, как божественным вещам, но "то суть дело рук человеческих, уста имут и глаголят; подобны будут вси надеющияся на ня" - и еретики не только не поклонялись кресту и иконам, но "хулили и ругались им", вырезали из просвир изображения креста и бросали их собакам и кошкам. За критикой иконопоклонничества следовала критика богочеловечества Иисуса Христа. Его еретики считали пророком, подобным Моисею, но не равным богу-отцу, находя, что немыслимо "богу на земле снити и родитися от девы яко человек"; бог един, а не троичен, ибо в рассказе о явлении бога Аврааму у дуба Мамвре ясно говорится, что тут были бог и два ангела, а не три лица троицы. Другими словами, еретики были строгие монотеисты, и отрицали все предметы культа, которые хотя бы косвенно напоминали о политеизме - иконы, мощи, кресты и т.п. Но учение Христа еретики не только не отвергали, но даже совершали евхаристию(обряд причащения), понимая ее, однако, в реформатском духе: хлеб - просто хлеб, вино - просто вино, это только символы, а не подлинные тело и кровь Христовы.

За критикой вероучения шла критика церковной организации. Мы не знаем, как относились еретики к высшей церковной иерархии, но следует предполагать, что они отвергали ее, по крайней мере, Геннадий обличает одного из еретиков, чернеца Захара, который не причащался сам и не причащал других на том основании, что не у кого причащаться, ибо все поставлены на "мзде" - старый стригольнический мотив. После этого можно поверить Иосифу, который уверяет, что еретики считали монашество противным евангельскому и апостольскому учению, ибо ни Иисус, ни апостолы не были монахами, и что даже более того - объясняли происхождение "образа иночества" кознями дьявола: основателю монашества Пахомию являлся вовсе не ангел, а бес в темной одежде, какую носят монахи, а не в светлой, как ангелы. Естественно, что еретики вслед за этим выражали сомнение в существовании загробной жизни и отвергали главную функцию молитвенников - молитвы за умерших: "А что то царствие небесное, а что то второе пришествие, а что то воскресение мертвых? Ничего такого нет, умер ин, то умер, по та место и был..."

Вполне понятно, что новгородские еретики при таких взглядах на феодальную церковь и на монашество легко приобрели "ослабу" и даже покровительство у московского князя. Покончив в 1478 г. с новгородской самостоятельностью, Иван III воочию доказал новгородскому боярству, и князям новгородской церкви, что они были по-своему правы, считая Москву царство антихриста. Главарей ереси, священников Алексея и Дениса, московский князь приблизил к себе и назначил к придворным храмам, а архиепископа Феофила, не желавшего примириться с московской властью, снял с кафедры и заточил в один из московских монастырей. Обезглавив новгородскую церковь, он подорвал и ее экономическую базу, переписав на "московского государя" сначала 10 владычных волостей и половину владений шести богатейших монастырей, а затем, в 1499-1500 гг. еще свыше половины владычных и монастырских имений. Несколько лет спустя он перевез в Москву и владычную казну. Такая же экспроприация постигла и сливки новгородского боярства. Новгородские сеньеры были сломлены; новгородская церковь стала частью московской волости - владыку стал назначать князь по соглашению с митрополитом, и первым делом московских "пастырей" было введение в Новгороде культа московских святых, митрополитов Петра, Алексея и Леонтия Ростовского. Антихрист торжествовал...

Таким образом, противоестественный на первый взгляд союз "благоверного" московского князя с "жидовствующими" еретиками находит себе вполне ясное объяснение: у союзников был один и тот же социальный враг. Но любопытный оборот дело получило в Москве, куда ересь перекинулась после падения Новгорода и где она получила новый вид связи с борьбой московских партий, разгоревшейся вокруг вопроса о монастырских землях.

Еретические священники Алексей и Денис, приставленные к придворным московским церквам, перенесли ересь в среду московского общества, где она, однако, стала распространяться среди лиц иного круга, чем в Новгороде.

Душою ее стал великокняжеский дьяк Федор Курицын, который был, по-видимому, просвещенным для своего времени человеком, отличался вольнодумство и любил повторять цитату из апокрифического Лаодикийского послания: "душа самовластна, заграда ей вера". Он устроил у себя салон, где собирались его единомышленники, но среди них мы не встречаем представителей бюргерства.

Напротив, в Москве к ереси примкнули представители той общественной группы, которая в Новгороде была ее провинцией - представители старого боярства. Надвигавшаяся угроза конфискации вотчин ставила под вопрос существование бояр. Грозе нужно было дать другое направление и боярство в борьбе за самосохранение решилось пойти на такую жертву, как загробный покой своих предков.

Антимонашеская идеология еретиков, которые денно и нощно твердили князю, что не пристало монахам владеть вотчинами, была боярам на руку, и видные их представители примкнули к ереси, заняв даже руководящее положение. В числе главарей ереси называют княгиню Елену, жену сына Ивана III от первого брака, Иоанна Молодого и таких крупных бояр, как князь Иван Юрьевич Патрикеев и Семен Иванович Ряполовский. Конечно, их интересовала не столько идеологическая, сколько практическая борьба, и они провели на престол митрополита Зосиму, который был горячим сторонником секуляризации монастырских владений.

Стригольники и жидовствующие. Первые протестующие голоса против феодальной церковной организации стали появляться в конце 14 в. Начавшееся тогда еретическое движение в своей основе было городским, опиралось на молодое русское бюргерство, преимущественно на ремесленную его часть.

Начавшись в Пскове, оно перекочевало в Тверь и Новгород, затем в Москву и, несмотрея на все меры, продолжало оставаться там в течение полутора веков, изменяя форму и содержание, но сохраняя тенденцию бороться с феодальной церковью. В настоящее время не имеется документальных сведений о начале ереси стригольников, как назвала первую русскую ересь церковь. Известно, что это название было дано сообразно с ремесломстригаль сукна - суконщик одного из основателей секты.

Исходный пункт ереси лежит в местных псковских церковных отношениях, с трудом уживавшихся рядом с феодальной организацией новгородской архиепископской кафедры. Из столкновения городской церкви с притязаниями феодального сеньера, которым был новгородский архиепископ, и появилась секта стригольников. В начале 14 в. Псков стал независимым от Новгорода в политическом отношении, и стало заметно стремление псковичей добиться того же и в церковном отношении. Зависимость выражалась в праве новгородского епископа собирать пошлины с псковского духовенства и призывать псковских клириков к своему суду. Вскоре возник конфликт между епископом и псковичами, который разрешился компромиссом Новгород ограничил взимание поборов. Однако это устраивало не всех. Тогда и появились стригольники, отвергнувшие существующую законность, которые оклеветали весь вселенский собор.

Основания для этого найти было нетрудно. Первое, самое главное заключалось в том, что патриархи, митрополиты и епископы духопродавчествуют берут мзду за поставление клириков.

Против этого новгородские оппоненты не сумели возразить, оправдываясь только тем, что такая плата существует везде и, следовательно, оне не запрещена канонами. Сделав такой вывод, стригольники признали, что если мзда берется везде, то нигде нельзя найти истинного священства а т.к. истинной иерархии нет, то она и не нужна. Стригольники нашли в Священном писании, что апостол Павел повелел учить и простому человеку. И вот на место учителей-пьяниц, которые ядят и пьют с пьяницами и взимают с них злато и серебро еретики поставили сами себя учителями над народом творили себя головою будучи ногою, творили себя пастырями будучи овцами, как выражается один из их обличителей.

И начались страшные вещи миряне судят священников и казнят их, восхищают сами на себя сан священства и совершают крещение. Характерной была позиция, которую еретики заняли по отношению к молитвам за умерших. Уже Карп-стригольник говорил, что недостоит над умершими пети ни поминати, ни службу творити, ни приноса за мертвыми приносити к церкви.

Неясно, на чем это было основано. Возможно, Карп считал неправильным учение о том, что человек может спастись молитвами других, не имея собственных заслуг. Наиболее крайние представители ереси шли еще дальше. Упоминались еретики, которые отрицают евангельские и апостольские благовести и общественный культ со всеми его принадлежностями. Это были уже попытки создать новую веру и новый культ впрочем, столь крайнее движение было очень слабым.

Эти общие черты стригольнической ереси совершенно ясны по своему характеру перед нами движение, носящее не аскетическо-дуалистический характер, а протестанстко-реформационный. Как лютеранство, так и стригольничество выступают против эксплуатации местной церкви со стороны чужого духовного сеньера, т.о. стригольничество приходит отсюда к отрицанию тех положений, которые являются для этого сеньера и его клира источником дохода, необходимости профессиональной иерархии, необходимости содержания клира, необходимости молитв за умерших. Таким образом, первым русским проявлением протестантизма следует считать именно стригольников, а не жидовствующих.

Многогранное религиозное движение, известное под этим именем, возникло в последней четверти 15 в. и является особенно любопытным. По социальной основе оно было шире стригольничества и нестравненно более могучим. Неудивительно, что историки церкви занимались им особенно внимательно, но совершенно в нем запутались.

В лице жидовствующих мы имеем дело со сложным и широким явлением, сыгравшим немаловажную роль в событиях конца 15 начала 16 века. Возникнув в Новгороде, ересь, по словам иосифа Волоцкого, проникла в Москву, ко двору самого князя, заразила самого митрополита Зосиму и перекинулась в заволжские монашеские скиты. Очевидно, что несмотря на уверения Иосифа, будто все еретики держались одних и тех же взглядов, дело было совсем не так, разнообразие социальной среды, захваченной ересью, должно было повлечь значительные оттенки в идеологии.

Однако церковные историки пришли к самым противоположным выводам о сущности ереси. А.С. Архангельский пришел к выводу, что никакой ереси не было, а были только отдельные лица, высказывавшие критические мнения по поводу различных вопросов вероучения и церковного управления. На противоположном полюсе Е.Е.Голубинский, заявивший, что ересь жидовствующих представляла из себя не что иное, как полное и настоящее иудейство, или жидовство, с полным отрицанием христианства.

Между этими крайностями мнение Панова, который считает ересь жидовствующих непосредственным продолжением стригольничества, случайно испытавшим на себе влияние иудейства. Для правильного суждения о ереси приходится оценить те источники, которые сообщают нам о ней. Имеются послания новгородского архиепископа Геннадия с отрывочными данными о еретиках Известие митрополита Зосимы о соборе 1490 г. с обличением ереси и приговор этого собора по делу о еретиках и сочинение Иосифа Волоцкого Просветитель, целиком посвященное изобличению ереси.

Последнее включает в себя 16 слов, изобличающих различные заблуждения еретиков, и в качестве предисловия дает Сказание о новоявившейся ереси, представляющее из себя очерк ереси, где рассказывается, как ересь возникла в Новгороде, как из Новгорода проникла в Москву, и указываются поименно московские еретики. Сказание кончается рассказом о соборе 1490 г а в 15 слове сообщаются сведения о соборе 1504 г. вставленные в книгу уже после ее выхода в свет. Ценность двух первых источников не подлежит сомнению они документально подтверждают существование ереси в Новгороде и дают возможность судить о характере этой ереси.

Но к сообщениями Просветителя приходится относиться с большой осторожностью. В противоположность Геннадию, который имел лично дело с еретиками в Новгороде, Иосиф до 1503 г. находился в своем монастыре и писал о новгородских еретиках отчасти на основании сообщений Геннадия, отчасти на основании других слухов, которые до него доходили и притом передавал полученные сведения не только без всякой критической проверки, но и добавлял свои объяснения ереси.

Именно в то время, как Геннадий, допуская некоторое иудейское влияние, считает, что ересь в Новгороде возникла главным образом под влиянием маркеллианской и массилианской ереси, Иосиф нашел ключ к ереси в слове жид, и с его легкой руки и пошел неправильный термин жидовствующие. В изложении идеологии еретиков Иосиф значительно расходится с приговором 1490 г, в котором нет и половины тех ересей, о которых говорит Иосиф. Далее, московские еретики были политическими противниками Иосифа, т.к. стояли за секуляризацию церковных имуществ поэтому при характеристике их Иосиф стремится прежде всего очернить их с моральной стороны, но про идеологию еретиков он может только сказать, что они баснословия некая и звездозаконию учаху и по звездам смотрети и строити рождение и житие человеческое, а писание божественное презирати яко ничтоже суще и непотребно человеком.

Поэтому сообщения Просветителя никоим образом нельзя класть в основу нашего суждения о ереси.

Они могут иметь значение только после поверки другими источниками. Но для характеристики воззрений и методов осифлянской партии сторонников Иосифа Волоцкого Просветитель имеет, конечно, первостепенную ценность. Первое, что мы должны отметить, заключается в пестроте социальной базы ереси. В Новгороде это сторонники московской партии, из мелких людей и клирошан в Москве это, с одной стороны, приближенные князя, с другой стороны, гонимое им боярство.

Другими словами, к ереси примыкали и тогдашние левые, поскольку московский князь проводил политику борьбы с удельным феодализмом и северным городским партикуляризмом, а с другой стороны, и тогдашние правые, поскольку боярство боролось за сохранение своих земель и привилегий. Противоречивость обычная, сплошь и рядом возникавшая во время переходных эпох. Поэтому мы поймем сущность ереси и ее причудливые извивы только в том случае, если будем постоянно оглядываться на социально-политическую борьбу эпохи и на ее острые моменты. Появление ереси в Новгороде совпало с ожесточенной борьбой новгородских партий перед вторым походом Ивана III на Новгород.

Эта борьба с самого начала была не чужда некоторых религиозных мотивов. Сокрушившая Псков и готовая сокрушить Новгород Москва казалась боярству и его религиозным идеологам антихристовым царством когда падет Новгород, восторжествует Антихрист, и настанет кончина мира. Это ожидание находило себе поддержку в церковном документе пасхалия была рассчитана только до 1492 года, который должен был соответствовать 7000 г. от сотворения мира. В одном сборнике 15 в. в конце пасхалии была сделана приписка, в которой говорилось сие лето на конце явися в оньже чаем всемирное торжество пришествие твое. Такая же приписка повторяется в летописях 15 в. и ею оперируют в поучениях тогдашние иерархи.

Новгородская ересь появляется одновременно с оживлением эсхатологических чаяний. Иосиф приводит со слов Геннадия имена первых новгородских еретиков с обозначением их профессии из 23 лиц 15 священники, или крылошане, или сыновья священников, а остальные принадлежали к московской партии, состоявшей главным образом из черных людей, которые ожидали от соединения с Москвой дешевого хлеба.

Если вспомнить, что новгородское белое духовенство было в подчинении у боярства и архиепископа, то будут ясны причины московских симпатий церковной части новгородских еретиков. Идеология еретиков также коренится в перипетиях партийной борьбы конца 15 в. и с одной стороны, развивает доктрину стригольников, поскольку последняя критиковала вероучение и обрядность феодальной церкви, с другой стороны, вооружается против эсхатологических ожиданий боярской партии, которые были приемом партийной борьбы, средством воздействия на суеверный черный люд. Доводы еретиков были обставлены таким ученым аппаратом, с которым представителям феодальной церкви, привыкшим к начетническому методу, бороться было трудно.

Еретики воспользовались всеми теми источниками культурного просвещения, какие предоставляла широкая новгородская торговля, и не только знали такие библейские книги, как кн. Бытия, Царств, Притчи, Иисуса сына Сирахова, которые не были известны даже архиепископу Геннадию, но имели понятие о таких отцах церкви, как Дионисий Ареопагит, знали логику и познакомились со средневековой иудейской каббалой, астрономией и астрологией.

Москва была для боярской партии в Новгороде царством антихриста.

Еретики, как представители московской партии, должны были опровергнуть это воззрение. Им был известен иудейский Шестокрыл, книга, очень распространенная в то время между книжными людьми из среды городского духовенства и из этого Шестокрыла еретики могли узнать, что по иудейскому счету со времени сотворения мира прошло почти на 750 лет меньше, чем по христианскому а так как иудейский счет велся по оригиналу, по еврейской библии, а не по александрийскому переводув котором хронологические данные расходятся с еврейскими и так как далее, после окончания библейских времен, иудеи вели счет по прежнему, библейскому способу, а официальная церковь пользовалась языческим юлианским календарем, то еретикам было ясно, какому летоисчислению надо было отдать предпочтение. А раз в 1492 г. будет не 7000, а только 6250 от сотворения мира, то все толки о втором пришествии не имеют под собой основания и Москва ничего антихристова в себе не содержит.

Но, начав с критики эсхатологических представлений, еретики пошли дальше.

Они перешли к критике новгородской феодальной церкви. По их мнению, эта церковь, которая противополагает себя московскому государству, на самом деле сама полна заблуждений и учит явным несообразностям. Церковь говорит, что надо поклоняться кресту и иконам, как божественным вещам, но то суть дело рук человеческих, уста имут и глаголят подобны будут вси надеющияся на ня и еретики не только не поклонялись кресту и иконам, но хулили и ругались им, вырезали из просвир изображения креста и бросали их собакам и кошкам.

За критикой иконопоклонничества следовала критика богочеловечества Иисуса Христа. Его еретики считали пророком, подобным Моисею, но не равным богу-отцу, находя, что немыслимо богу на земле снити и родитися от девы яко человек бог един, а не троичен, ибо в рассказе о явлении бога Аврааму у дуба Мамвре ясно говорится, что тут были бог и два ангела, а не три лица троицы.

Другими словами, еретики были строгие монотеисты, и отрицали все предметы культа, которые хотя бы косвенно напоминали о политеизме иконы, мощи, кресты и т.п. Но учение Христа еретики не только не отвергали, но даже совершали евхаристиюобряд причащения, понимая ее, однако, в реформатском духе хлеб просто хлеб, вино просто вино, это только символы, а не подлинные тело и кровь Христовы. За критикой вероучения шла критика церковной организации. Мы не знаем, как относились еретики к высшей церковной иерархии, но следует предполагать, что они отвергали ее, по крайней мере, Геннадий обличает одного из еретиков, чернеца Захара, который не причащался сам и не причащал других на том основании, что не у кого причащаться, ибо все поставлены на мзде старый стригольнический мотив.

После этого можно поверить Иосифу, который уверяет, что еретики считали монашество противным евангельскому и апостольскому учению, ибо ни Иисус, ни апостолы не были монахами, и что даже более того объясняли происхождение образа иночества кознями дьявола основателю монашества Пахомию являлся вовсе не ангел, а бес в темной одежде, какую носят монахи, а не в светлой, как ангелы.

Естественно, что еретики вслед за этим выражали сомнение в существовании загробной жизни и отвергали главную функцию молитвенников молитвы за умерших А что то царствие небесное, а что то второе пришествие, а что то воскресение мертвых Ничего такого нет, умер ин, то умер, по та место и был Вполне понятно, что новгородские еретики при таких взглядах на феодальную церковь и на монашество легко приобрели ослабу и даже покровительство у московского князя.

Покончив в 1478 г. с новгородской самостоятельностью, Иван III воочию доказал новгородскому боярству, и князям новгородской церкви, что они были по-своему правы, считая Москву царство антихриста. Главарей ереси, священников Алексея и Дениса, московский князь приблизил к себе и назначил к придворным храмам, а архиепископа Феофила, не желавшего примириться с московской властью, снял с кафедры и заточил в один из московских монастырей.

Обезглавив новгородскую церковь, он подорвал и ее экономическую базу, переписав на московского государя сначала 10 владычных волостей и половину владений шести богатейших монастырей, а затем, в 1499-1500 гг. еще свыше половины владычных и монастырских имений. Несколько лет спустя он перевез в Москву и владычную казну. Такая же экспроприация постигла и сливки новгородского боярства.

Новгородские сеньеры были сломлены новгородская церковь стала частью московской волости владыку стал назначать князь по соглашению с митрополитом, и первым делом московских пастырей было введение в Новгороде культа московских святых, митрополитов Петра, Алексея и Леонтия Ростовского. Антихрист торжествовал Таким образом, противоестественный на первый взгляд союз благоверного московского князя с жидовствующими еретиками находит себе вполне ясное объяснение у союзников был один и тот же социальный враг. Но любопытный оборот дело получило в Москве, куда ересь перекинулась после падения Новгорода и где она получила новый вид связи с борьбой московских партий, разгоревшейся вокруг вопроса о монастырских землях.

Еретические священники Алексей и Денис, приставленные к придворным московским церквам, перенесли ересь в среду московского общества, где она, однако, стала распространяться среди лиц иного круга, чем в Новгороде. Душою ее стал великокняжеский дьяк Федор Курицын, который был, по-видимому, просвещенным для своего времени человеком, отличался вольнодумство и любил повторять цитату из апокрифического Лаодикийского послания душа самовластна, заграда ей вера. Он устроил у себя салон, где собирались его единомышленники, но среди них мы не встречаем представителей бюргерства.

Напротив, в Москве к ереси примкнули представители той общественной группы, которая в Новгороде была ее провинцией представители старого боярства. Надвигавшаяся угроза конфискации вотчин ставила под вопрос существование бояр. Грозе нужно было дать другое направление и боярство в борьбе за самосохранение решилось пойти на такую жертву, как загробный покой своих предков.

Антимонашеская идеология еретиков, которые денно и нощно твердили князю, что не пристало монахам владеть вотчинами, была боярам на руку, и видные их представители примкнули к ереси, заняв даже руководящее положение. В числе главарей ереси называют княгиню Елену, жену сына Ивана III от первого брака, Иоанна Молодого и таких крупных бояр, как князь Иван Юрьевич Патрикеев и Семен Иванович Ряполовский.

Конечно, их интересовала не столько идеологическая, сколько практическая борьба, и они провели на престол митрополита Зосиму, который был горячим сторонником секуляризации монастырских владений. Борьба с еретиками. Пока ересь была только в Новгороде, ортодоксально-монашеская партия, осифляне, получившие такое название от имени вождя Иосифа Волоцкого, довольно равнодушно внимала жалобам новгородского архиепископа Геннадия.

Но когда ересь появилась в Москве, о ней заговорили во всех московских домах, когда еретики стали поговаривать, что следовало бы созвать собор о вере, осифляне обеспокоились и начали ожесточенную контратаку. Одним из ее проявлений была упомянутая книга Просветитель. Книга была заполнена изобличениями ереси, почерпнутыми из писания, но, полагая, что на князя такие доказательства не подействуют, Иосиф приводит и другие аргументы. Князя он попробовал запугать угрозой бунта подданных с благословения церкви он многозначительно говорит, что надо повиноваться царю, но такому, который является подлинным божиим слугой, если же царь имеет скверные страсти и грехи, то такой царь не божий слуга но диавол.

По адресу еретиков Иосиф не брезгует клеветой и доносом. Он пишет, что еретики жертвы жидовския жряху, и пасху жидовскую и праздники жидовския творяху. Видимо, эти обвинения оказались сильнее обличений со стороны писания и был назначен сыск о еретиках в Новгороде и Москве и в 1490 г. Зосима был вынужден созвать первый собор на еретиков, которому были преданы сторонники ереси, обнаруженные в Новгороде и Москве.

Приговор собора, однако, оказался не столь решителен, как того желали бы противники ереси. Вместо беспощадной казни для них всех, как того требовал Геннадий, они были отлучены от церкви и преданы проклятию. Против ряда видных еретиков применили типично инквизиторскую кару еретиков посадили задом наперед на лошадей в Испании сажали на ослов, но в Новгороде ослов не нашлось, надели на головы бесовские колпаки с рогами, а на грудь каждому повесили надпись се есть сатанино вьинство.

После этого их провезли по всему городу, и каждый встречный должен был плевать в проповедников свободы воли это было наказанием за гордыню. Затем некоторые были казнены, многие сосланы в отдаленные монастыри. Сходство с действиями святейшей инквизиции не случайно. Геннадий очень лестно отзывался об опыте западноевропейских коллег и описанное действие устроил в точности по испанским руководствам по борьбе с ересями.

Но самые главные в глазах осифлян еретики, принадлежавшие к влиятельным московским кругам, не только не были наказаны, но приобрели еще больший авторитет. В том же 1490 г. умер муж Елены Иоанн и боярской партии удалось провести его сына Дмитрия в наследники престола. Поднялся и богословский авторитет еретиков в 1492 г. пасхалия окончилась, но второго пришествия не последовало. Зосима использовал это в пользу своей партии опубликовал пасхалию на восьмую тысячу лет и в введении к пасхалии доказывал, что это тысячелетие начинается с новой эпохи третьего Рима Москвы и нового царя Константина великого князя Ивана III. Видя неудачу легальной борьбы, осифляне прибегли к методу интриг и заговоров, но и тут поначалу их ждал неуспех.

Они поддержали вторую жену Иоанна Софью, приверженцы которой составили в 1497 г. заговор на жизнь Дмитрия, но заговор был раскрыт. Вся борьба сосредоточилась при дворе.

Осифляне видели, что, пока они не добьются влияния на князя, им нечего мечтать о сохранении своих позиций. Но желанный момент настал в 1499 г. интрига, которую вела Софья, увенчалась успехом. Князь вернул свое расположение Софье и ее сыну Василию, а вожди старобоярской партии попали в опалу. Ряполовскому отрубили голову, а Патрикеевых постригли в монахи и сослали в заволжские скиты. Но борьба на этом не окончилась. Напротив, сосланные еретики нашли для себя поддержку, так как эти скиты существенно отличались от остальных монастырей, а заволжские старцы были защитниками нестяжательности и ярыми противниками монастырского землевладения.

Они были представителями своеобразного течения русского монашества, ставившего перед собой задачу, как и остальное монашество, достичь личного спасения, но шедшего к этой цели другими путями. Основателем заволжского направления был современник Иосифа Волоцкого Нил Сорский. Сам он причислял себя к поселянам, но в действительности не имел ничего общего с крестьянами с ранней молодости он жил в Москве и был скорописцем, то есть переписывал книги.

Постригшись в монашество, он ушел на север, в Кирилло-Белозерский монастырь, где была очень строгая дисциплина. Но и этот монастырь был заражен стяжанием, был крупным торгово-промышленным предприятием. Нил ушел оттуда, совершил путешествие на Афон и изучил тамошние способы спасения души. Его первоначальная профессия сталкивала его с представителями тогда немногочисленной интеллигенции личный монашеский опыт и поездка на Афон также не прошли даром для его религиозных воззрений.

Таким образом, у Нила возникло критическое отношение к тогдашнему типу монашеской жизни и создалось представление о возможности и необходимости иного пути к спасению. Для осуществления своего способа спасения души Нил основал собственный скит на речке Соре в Белозерском районе. Его пример вызвал подражание и рядом со скитом Нила появилось несколько скитов его последователей. Так появились заволжские старцы.

В новом пути ничего оригинального не было он был скопирован с восточных аскетических систем. Основной исходный пункт царство зла в мире. Мир во зле лежит ежедневный опыт показывает колики скорби и развращения имать мир сей мимоходящий и колика злолютства сотворяет любящим его. Мнящаяся бо его благая - по видимому суть блага, внутрь же исполнена многа зла. Поэтому монахи, живущие в мире, в условиях его повседневной жизни лжемонахи, и житие их мерзкое. Душу нельзя спасти теми способами, какие они указывают стяжания для монаха яд смертоносный.

Монах, желающий спасти свою душу, должен жить одиноко в своем скиту и питаться трудами своих рук он может принимать и милостыню от христолюбцев в виде руги от казны или бояр, но только деньгами или натурой. Одинокая жизнь в скиту располагает к внутреннему совершенствованию. Непосредственное изучение священного писания предоставляет достаточный простор индивидуальным склонностям каждого монаха, поэтому Нил никому не преподает обязательных правил, а только дает советы и указания.

Удаление от мира, милостыня и аскетические упражнения не являются целью сами по себе, это средства для покорения человеческих страстей. Когда они будут покорены, человек достигнет состояния религиозного экстаза, почувствует себя в непостижимых вещах, идеже не весть, не зная, в теле он или без тела и аскетические упражнения станут излишни человеку, обладающему внутренней молитвой, не нужно пение псалмов и чтение молитв человек не будет нуждаться в посте, питаясь единым боговидением.

Перед нами мистическая созерцательная система, широко распространенная на востоке в первые века христианства, в эпоху выработки церковной организации, когда совершалась дифференциация среди членов церкви и возрождавшаяся не раз в западной Руси и в Европе в виде мистических сект в эпохи социальных кризисов. Но в условиях конца 15 в. когда жил Нил Сорский, она не имела под собой почвы и была не широким движением, а уделом отдельных экзальтированных и образованных людей в скитах Нила после его смерти оказалось всего 12 старцев.

Если она обратила на себя внимание и приобрела социальную значимость, то это было обусловлено моментом политической борьбы конца 15 и начала 16 века, разгоревшейся вокруг вопроса о церковных имуществах. Этот вопрос, занимавший в сочинениях Нила второстепенное значение, для тогдашних политиков выдвинулся на первый План и заслонил собой основное положение Нила - созерцательность монашеской жизни.

Как раньше московская власть в своей борьбе за церковные имущества не побрезговала новгородскими еретиками, так теперь она стала искать содействия у заволжских старцев. И вскоре после собора 1490 г. Нил оказался втянут в московскую политику в частных секретных совещаниях, устроенных князем по вопросу о праве монастырей и церквей владеть имуществами, он участвовал в качестве видного и приятного для князя авторитета. Осифляне заволновались, их митрополиту Симону пришлось пустить в ход весь запас примеров из Ветхого завета, церковной истории и житий святых, чтобы поколебать позиции противников церковного вотчиновладения. Но уничтожить их не удалось напротив, князь Василий Патрикеев, принявший в монашестве имя Вассиана и примкнувший в ссылке к ученикам Нила, выпустил три сочинения, направленные против вотчиновладения монастырей и против Иосифа.

Для осифлян стало очевидным, что для сохранения монастырских имуществ недостаточно борьбы только на почве религиозной идеологии.

Теорию душеспасительного синодика расшатывали еретики и заволжские старцы, жертвовавшие при этом даже спокойствием душ своих предков, и при явном сочувствии княжеской власти. Было ясно, что даже если все еретики будут переловлены и покараны, все же твердыня синодика окажется поколебленной. Осифляне начинали сознавать, что нужно учесть перемену социально-политической обстановки и вместо угрозы князю бунтами сделать ему политические уступки, в содержании которых не было и тени сомнения церковь должна была пойти навстречу стремлениям московских царей, санкционировать самодержавие московского князя, выраставшее на почве развития денежного хозяйства и в борьбе с удельным партикуляризмом, и поступиться при этом всеми феодальными правами, которые превращали церковь в государство в государстве.

Мало того, церковь должна была признать единым главой над собой московского князя, который уже стал открыто выступать в роли главы московской церкви. Если до сих пор власть князя над митрополией выражалась в негласном выборе кандидата на кафедру митрополита, то теперь, при поставлении преемника митрополиту Зосиме, летописцы отметили совершенно необычайный и невиданный дотоле момент посвящения.

После формального избрания Симона на соборе епископов 1495 г. по указанию великого князя во время торжественного посвящения нового митрополита великий князь собственноручно продал его епископам и повелел ему принять жезл пастырства и взойти на седалище старейшинства. Это указало осифлянам линию поведения.

Не прекращая борьбы с еретиками, осифляне постепенно переносят ее на чисто политическую почву. Собор 1503 г созванный официально для разрешения вопроса о вдовых священниках, еще раз показал осифлянам, что медлить с действиями не приходится и что центр тяжести заключается в установлении новых отношений к державе московского князя. Когда вопрос о вдовых священниках был решен, князь неожиданно предложил собору решить вопрос и о монастырских имуществах. Это предложение свалилось как снег на голову осифлянской партии, главный деятель которой, Иосиф, в это время уже уехал с собора.

За ним послали вдогоню он вернулся и сумел защитить имущества, но чувствовалось, что это только отсрочка. Нужно было действовать, и Иосиф сразу же после собора воспользовался болезненным состоянием престарелого князя Ивана III, чтобы окончательно взять его в руки и побудить перед смертью на душеспасительное дело на розыск и казнь еретиков. Этот собор 1503 г. был, в противоположность собору 1490 г, расправой быстрой и жестокой.

Дознание происходило излюбленным способом испанской инквизиции чтобы организовать суд над еретиками, Иосиф Волоцкий предложил начать с арестов двух-трех еретиков, а оне всех скажют под пытками, конечно, люди не выдерживали и оговаривали даже невиновных. Выслушав многих истинных свидетелей, собор предал еретиков проклятию, а их главарей передал князю для соответствующего наказания. Показательный процесс закончился очередным инквизиторским представлением. На льду Москвы реки в деревянной клетке были сожжены главные представители московского еретического кружка - Ивана Волков, брат Федора Курицына, зять протопопа Алексея, Иван Максимов, и юрьевский архимандрит Кассиан.

Остальные еретики были разосланы по монастырям под надзор игуменов. На руку осифлянам заволжские старцы стали возражать против этих жестокостей, ссылаясь на евангельский рассказ о прощении Иисусом грешников и на заповедь не судите, и да не судимы будете.

Иосиф возражал, что еретика руками убити или молитвою едино есть и что рука, наносящая язву еретику, тем самым освящается. А когда язвительный Вассиан предложил Иосифу самому показать пример и сотворить молитву, чтобы земля покарала недостойных еретиков и грешников, Иосиф не выдержал. Он заявил, что заволжских старцев научили еретики, внушив им мысль о необходимости пощады еретикам после этого Иосиф излагает целую инквизиционную теорию сотрудничества светской и духовной власти в деле преследования ереси.

Церковь только разыскивает еретиков, пользуясь богопремудростным художеством и богонаученным коварством, т.е. прибегая к приемам сыска и пыткам когда еретики будут открыты, церковь может их убить либо одним словом, либо через посредство гражданской власти, которая предает их надлежащей казни. Эта полемика, во-первых, дала осифлянам возможность заподозрить в ереси и неугодных им заволжских старцев, и, во-вторых, сближала их с великокняжеской властью на поприще борьбы с крамолой.

Таким образом, осифляне предлагали княжеской власти свои инквизиционные услуги и подчеркивали, что враги князя одновременно являются и врагами церкви. Так с робким началом развития свободомыслия на Руси было покончено. Одиночек-еретиков продолжали жечь и дальше, но особенно активно в этом отношении союз церкви и государства преуспел во второй половине XVII века, когда ему пришлось иметь дело со старообрядчеством. Справедливости ради надо отметить, что в это союзе церковь навсегда заняла подчиненное, а после Петра так просто рабское положение, в которое она сама приводила и продолжает приводить русское общество с конца XV века до наших дней. Список использованной литературы 1. Никольский Н.М. История русской церкви.

М. Политиздат, 1985 2. Скрынников Р.Г. Государство и церковь на Руси XIV - XVI вв. Новосибирск Наука, 1991. 3. Клибанов А.И. Реформационное движение в России в XIV- первой половине XV в. М. АН СССР, 1960.

Конец работы -

Эта тема принадлежит разделу:

Еретические движения 14-15 вв

Церковь также преобразуется и со стороны организации, и со стороны идеологии, и со стороны отношений к государству.В течение второй половины 15 в. и.. Динамика этой эпохи запутана, т.к. в ходе событий постоянно сталкивались самые.. Начавшись в Пскове, оно перекочевало в Тверь и Новгород, затем в Москву и, несмотрея на все меры, продолжало..

Если Вам нужно дополнительный материал на эту тему, или Вы не нашли то, что искали, рекомендуем воспользоваться поиском по нашей базе работ:

Что будем делать с полученным материалом:

Если этот материал оказался полезным ля Вас, Вы можете сохранить его на свою страничку в социальных сетях: